Человеческие документы войны

Восьмого февраля областной центр отметил семьдесят девятую годовщину со дня освобождения от немецко-фашистских захватчиков. К городу войска 60-й армии Воронежского фронта подходили, освобождая сёла, деревни и хутора Курского района: Букреево, Карасёвку, Духовец, Беседино и другие. Даты, митинги, минуты молчания, параграфы в учебниках истории… За всем этим стоят судьбы людей, которые строили планы, мечтали, любили. Но всё перечеркнула война - не сложилось, не сбылось. Но остались воспоминания – человеческие документы войны. СН делится ими со своими читателями.

 

Фашисты пришли в Полевую в ноябре…

Иван Фёдорович Тулаев (когда началась война, он был 13-летним подростком):

- До войны Полевая была крупным железнодорожным узлом. Здесь размещались: заготзерно, нефтебаза, сельпо, зверопромхоз.

Перед оккупацией все склады сожгли, взорвали крупорушку и нефтебазу. Но люди всё равно героически работали. У нас был Иван Гнеев, который вручную скашивал по 4 га гречихи. Сейчас в это невозможно поверить.

Фашисты пришли в Полевую в ноябре 1941 года. Образовали комендатуру, выбрали трёх старост – из наших, деревенских. Немцы стали забирать у сельчан живность.

Однажды к нам пришёл староста и предупредил моего деда, что фашисты собираются увести у нас тёлку. Посоветовал спрятать, а уж корову последнюю, как он заметил, немцы со двора не заберут. Нам повезло – действительно, тёлку фашисты не нашли, да и корову не тронули.

В 1942 году обязали каждый двор посеять 20 соток зерновых. Пахали на себе.

(Из архивов кафедры истории государства и права Курской  государственной сельскохозяйственной академии. Работы студентов доктора исторических наук, профессора Зинаиды Ильиной).

 

Бесединцы проснулись от стрекота автоматов

Игорь Плаксин, внештатный корреспондент газеты «Сельская новь» в 1986 году:

- В то летнее раннее утро (июнь 1942 года) жители с. Беседино проснулись от стрекота автоматных очередей. Немцы врывались в дома, выбрасывали людей на улицу. По всему селу слышался надрывистый плач детей. Их матери и отцы с бледными лицами шли под конвоем немецких солдат.

Арестованных закрыли в сарае и поставили охрану… День прошёл в мучительной неизвестности. К вечеру начались допросы. Первыми вызвали председателя колхоза С.В. Беседина и двух его братьев. Одного из них фашисты засекли плётками и закопали за сараем на глазах у сельчан.

Допросы продолжались. Одних отпускали, других снова приводили в сарай. Во дворе слышался свист плетей…

В ночь на 27 июня 1942 года от сарая отъехала машина, в кузове которой находились одиннадцать истерзанных мужчин. На лугу между деревней Кутепово и Беседино была приготовлена яма, в которую фашисты бросили полуживых людей и закопали.

Лишь после освобождения села советскими войсками в феврале 1943 года бесединцы перенесли останки односельчан в братскую могилу.

В Бесединском парке стоит небольшой постамент с высеченными на нём именами зверски замученных людей.

(Газета «Сельская новь», № 16 от 6 февраля 1986 года).

 

Белый след от пули Курта

Валентина Романовна Шукста (когда началась война, женщине было шесть лет).

До войны и в оккупацию жила с мамой и братьями в д. Ламоново – сейчас это Сеймский округ г. Курска:

- Была очень холодная зима в тот год. Поздно вечером обутые и одетые сидели мы дома, стараясь согреться… Горела печь, там шипели мокрые дрова, которые мама периодически поливала керосином, чтобы не потухли. А мы палками выгребали из швов одежды вшей и кидали их в огонь.

Вдруг раздался сильный стук в дверь. Это пришёл немец. В руках у него были две курицы, под мышкой – кусок сала, а за спиной вещевой мешок. На голове у него была шапка, а под шапкой – шлем из чистой тонкой шерсти, из-под которого были виды одни глаза. На ногах у него – деревянные кандалы-подставки (подмётки) от холода, которые ремнём пристёгивались к сапогам.

Он кинул кур к плитке и сказал на своём языке что-то маме. Мама стала щипать кур, и… узнала их. Это были наши две хохлаточки, как мы их звали. Немец, прежде чем зайти в дом, видно, побывал в нашем сарае и заполнил свой мешок нашими продуктами.

Когда куры уже варились, он стал показывать нам очень красивые фотокарточки своей жены и двух детей и плакать. Что-то говорил маме, а она, не зная немецкого, понимала его и «переводила» нам: он говорил, что «это не мы воюем, это Гитлер хочет забрать русскую землю, а людей сделать рабами!»… Утром, когда мы проснулись, его уже не было у нас. Кур он забрал с собой, но запах куриного бульона, мне, тогда голодной девчонке, помнится до сих пор».

Другой фашист, имя которого Валентина Шукста запомнила – Курт – поселился в их доме и заставлял девочку мыть котелки после еды.

«Я был тогда маленькая и – как вспоминаю – всё время голодная. Котелки же вкусно пахли супом… и мыла я их с удовольствием. Но однажды… Курт принёс котелки и, очень зло схватив меня за руку, приказал: «Вассер, ну-ну!», я смело сказала: «Не буду мыть! Ты – фашист!». Он пришёл в ярость, побежал за винтовкой, схватил её и стал направлять на меня. Я закричала и побежала…, со мной кот наш – Сенька. Когда пробежала четыре дома вдоль улицы… выстрел остановил нас. Сенька, мой любимый кот, был убит, а меня пуля ранила в правую ногу. До сих пор у меня на ноге белое пятно от пули Курта напоминает мне войну и моё военное детство.

 (З.Д. Ильина из книги «Человеческие документы войны»).

 

«Миленькие, мы победим!»

 Множество воспоминаний сохранилось и о том, как помогала и утешала людей в годы Великой Отечественной войны старица монахиня Мисаила (в миру - Матрёна Гавриловна Зорина), что жила в д. Муравлёво. Воспоминания из готовящейся к выпуску книги Светланы Борисовой о матушке – «Сердца утешающая»:

- Тяжёлое время начала войны. Русские отступали, уставшие, павшие духом, фактически безоружные под напором вооружённой до зубов немецкой армии. А она им: «Миленькие, мы победим!» - «Бабушка, как победим, мы уже уходим за Воронеж?!» - «Деточка, немцы побегут - портки будут терять».

В её словах была такая уверенность, что люди этой верой жили. Красноармейцы ночевали, прижавшись друг к другу, в её маленькой кухоньке, большую часть которой занимала русская печь, где спали она и её внучка Рита…

…За спасённую жизнь благодарны старице многие. Прозорливость матушки Мисаилы спасла Екатерину Гранкину. Её сын Вячеслав Гуторов рассказывал: «В 1943 году маме полицай прострелил обе ноги за то, что она ему сказала: «Вы - немецкие прихлебатели и продали свой народ». В больнице маме вытащили пули, а затем родные отвезли её к Мисаиле, и та сказала, что мама выздоровеет, но если хочет остаться живой, то в больницу пусть не возвращается. А через два дня больницу разбомбили».

На отца Аллы Зориной пришла похоронка. «Мать собрала детей и с плачем бросилась к старице. «Он жив, - сказала матушка Мисаила. - Не волнуйся – придёт». А через день-другой - ещё одна похоронка. «Мама опять пошла к матушке Мисаиле: «Как он придёт, если снова пришла похоронка?!». – «А ты не думай, а верь тому, что он придёт». Мама вернулась домой, а утром, часов в пять - стук в окно. Все бросились к окнам - отец пришёл. Снова отправилась в Муравлёво: «Прости, Матрёна Гавриловна, что я такая неверующая».

…Сегодня многим курянам хорошо известна история с комендантом станции Полевая. Однажды немецкий офицер нагрянул к старице с переводчицей - он беспокоился о своей семье в Берлине. «Бабушка, не бойся. Говори только правду». Она ему ответила: «Я никого не боюсь, у меня, кроме Бога, нет другого страха. А ты зря строишь дом, скоро вы будете бежать, а твой дом, пока ты будешь выносить вещи, растащат по брёвнышку. А семья твоя жива, и никто не погибнет».

Так и было, хотя немецкий офицер не поверил: «Мы уже к Сталинграду подходим». Но всё-таки пришлось ему спешно собирать свои вещи, а дом его уже растаскивали. Он даже возмутился: «Русские, он же вам пригодится».

 

 

«Где же вы, мои соколики?»

Василий Петрович Старенко, сержант (383 стрелковый полк, 121 стрелковая дивизия 60-й армии):

- Зима 1943-го… Наш 383 стрелковый полк занял деревню Зорино. Немец, разрушавший и сжигавший на пути своего отхода всё, чтобы остановить продвижение наших войск, порой не успевал предать огню мирные сёла и города - так стремительно в боевом порыве наступали наши части.

Осталась целой и деревня, в которой расположились мы на долгожданный, но не длительный отдых. Дом был натоплен и уютен. Разведчики и связисты занимались немудрёными делами: чистили оружие, сушили валенки, чинили маскхалаты.

Наша гостеприимная хозяйка намыла целый чугун картофеля и поставила в печь. Расспрашивая бойцов о службе, о родных и называя свою фамилию, узнавала, не встречались ли кому её сыновья, служившие в Советской Армии – один артиллеристом, а другой пограничником.

Получив отрицательный ответ, она запричитала: «Где же вы, мои соколики?...»

- Не горюйте, мамаша, скоро получите весточку, когда ж им было писать? – успокаивали, как могли, ребята.

Неугомонные, заботливые, многострадальные наши матери не теряли надежды получить весточку о своих детях, разбросанных по полям сражений от Северного до Чёрного морей…

 

Но парни застрелили его!

Владимир Иванович Наркевич, старший лейтенант (383 стрелковый полк, 121 стрелковая дивизия):

- 7 февраля 1943 года мы заняли оборону в с. Лебяжье, а вечером – окраину д. Зорино – примерно в 6 км от Курска. С раннего утра 8 февраля отбивали бесконечные атаки немцев. Потери у нас были огромные.

Вскоре мне самому пришлось лечь за пулемёт, а в 2 часа ночи я был ранен осколком от мины в голову. Лечился в госпиталях Курска: сначала в том, что размещался в школе на ул. Садовой, а затем, на ул. Чернышевского.

Напротив одного из госпиталей было здание хлебозавода. И мне рассказали такую историю. Когда немцы стали отступать из Курска, двое мальчишек 13 и 15 лет забрались на чердак школы и из ранее похищенного у фашистов пулемёта «МГ» стали палить в отступавшего врага. Был в этой толпе немец с факелом в руках – он хотел поджечь хлебозавод. Но парни застрелили его! Ни фамилий, ни имён ребят я так и не узнал…

(Из архивов клуба лицея-интерната № 1 «Красная гвоздика». Как известно, клуб много лет дружил с ветеранами 121 стрелковой дивизии, освобождавшей не только Курск, но и наш район).