Эта память жива!

В историко-краеведческом музее имени гвардии лейтенанта М.И. Ходыревского, что вот уже много лет существует при Полянской СОШ, накопилось столько уникального материала, что школа начала издавать литературно-краеведческий альманах «Поляна». Кстати, директором журнала является директор школы — Евгений Волынков, а автором-составителем — руководитель школьного музея Юрий Дегтярёв. В первом номере «Поляны» Юрий Владимирович опубликовал воспоминания коренного жителя села Полянское Николая Ивановича Киреева. Когда началась война, Николаю Кирееву было девять лет, но его воспоминания поразительны (статья «Воспоминания о селе Полянском»).

Так он рассказывает о начале Великой Отечественной войны:

«21 июня 1941 года мои родители готовились к поездке в г.Курск «базаром» с домашними сельхозпродуктами. Меня обещали взять с собой. Проснулись 22 июня рано — гром, молнии, проливной дождь. К величайшему нашему огорчению поездка не состоялась. Утром того же дня меня с сестрой послали в сельмаг... Отоварившись спичками, солью, сахаром и половиной килограмма пряников, мы вышли из магазина»...

И в это время из репродуктора донеслись слова из выступления В.М. Молотова о нападении фашистской Германии на нашу страну. Так кончились мирные дни для жителей села Полянское.

Немцы оккупировали село осенью 1941 года. Интересно рассказывает Николай Иванович о первой встрече с фашистами: в помещении клуба, расположенного в устье «Лощинки», стояла веялка и ещё один атрибут сельхозтехники с фиксирующим устройством, которое при вращении барабана издавало звук, похожий на стрельбу из пулемёта. Как только начали въезжать фашистские машины в село, мальчишки начали крутить это устройство. Услышав этот звук, немцы повыскакивали из автомашин и залегли, думая, что в них стреляют.

«Мы же стремглав, со смехом и криком: «Немцы!», бросились по домам, - вспоминает Николай Киреев. - Я забрался на печку, где лежал мой дед — Василий Киреев. Через 20-30 минут в наш дом вошли два немца вооружённые автоматами. В сенях лежал лук и чеснок, они вежливо попросили их, потом забрав всё и поблагодарив, вышли наружу. Мой дед был приятно удивлён их «порядочностью». А в это самое время из речки Курицы выходило стадо наших гусей, которых фашисты расстреляли из автоматов. Мнение моего деда в одночасье изменилось».

Николай Иванович также хорошо помнил, как немецкие части уходили из Полянского в июле 1942 года. Он потом узнает, что фашистов направляли в этот период на Сталинград.

«У нас на постое был немецкий офицер, - рассказывает Николай Киреев. - Он перед уходом лежал на диване и вздыхал. На вопрос моей бабушки о том, почему он так вздыхает, немец на русском языке ответил: «Если бы ты знала, куда мы направляемся!».

Вспоминиет Николай Иванович также и о том, как развлекались оккупанты:

«...Немецкие солдаты потешались над нами, голодными детьми, бросая в пыльную дорогу мелко порезанный хлеб, при этом самодовольно хохотали, видя, как мы с жадностью набрасывались на эти кусочки».

Наступающие части Красной армии жители Полянского впервые увидели 9 февраля 1943 года.

Немцы были в чёрной форме, рукава засучены...

Небольшие воспоминания детей войны из села Верхнее Косиново приводит Юрий Дегтярёв в 4-м номере альманаха (в статье «Братская воинская могила в деревне Верхняя Медведица Курского района»).

Виктор Владимирович Башмаков (1936 года рождения) рассказывает, что при наступлении немцы убили местного душевнобольного Василия Башмакова (Ваську Никона). Этот парень жил без родных, он носил людям дрова, за это его кормили и обогревали.

«Он шёл по полю с топором за дровами — поднял топор и погрозил им, и они его застрелили. Жители похоронили Ваську на сельском кладбище, - вспоминает мужчина. - Во время оккупации около церкви, в здании бывшей приходской школы, располагался немецкий штаб и кухня. Если в котле оставалась еда, то её давали местным. В куче отходов голодная детвора собирала объедки.

Иван Григорьевич Касьянов (1934 года рождения) поделился следующими воспоминаниями:

«В село сразу вошло штук пять немецких танков, штаб организовали в одной из изб у церкви. Немцы были в чёрной форме, рукава засучены, шумно разговаривали, смеялись... В оккупацию был голод, ходили за объедками к немцам... Мать узнала от родственницы, что в Курске разбита крупорушка и послала меня одного на конной подводе. Старый шлях на Курск ещё был заминирован нашими противотанковыми минами... Я ехал и глазами искал приметные «копанки», старался их объезжать. За сотню метров передо мной из Казацкого леса выехала гружённая дровами подвода, сверху сидели двое — вероятно отец и сын... Они смогли проехать совсем немного, и раздался взрыв... Видимо, веса подводы было достаточно, чтобы сработала противотанковая мина. Сын погиб, отца тяжело ранило... Я тогда домой всё-таки вернулся и привёз куль гречки»...

Порка за галеты

Поделился воспоминаниями старожил об оккупации и глава Винниковского сельсовета Илья Машошин.

Отец Ильи Петровича рассказывал о том, как поздней осенью 1941 года в Винниково пришли мадьяры. Был страшный холод, шёл снег с дождём. У мадьяров были большие лошади, которых завели на постой в храм Троицы Живоначальной села Винниково.

Не менее интересен рассказ о случае, который произошёл с дядей супруги Ильи Машошина - Леонидом. Как отмечает Илья Петрович, тесть его был шустрым мальчишкой.

«В усадьбе Надежды Плевицкой немцы устроили продуктовый склад. И он с приятелем туда пробрался, - рассказал Илья Машошин. - Напихали они в карманы галеты, за пазуху спрятали котелки колбасы, в общем, набрали еды. И полез он через окно назад. Тут-то его немец часовой и схватил. Повели к коменданту, а потом арестовали. Матерям рассказали — те в плач: расстреляют пацанов! Утром мать зарубила курицу, сварила – и к коменданту. А тот курицу забрал, а её отправил домой. Вывели тестя с другом два автоматчика на болотце, сорвали пару прутьев лозы, велели снять портки и начали пороть. Так три дня их водили, а потом отпустили. И после этого ни один пацан ничего со склада не воровал».

Миленькие, мы победим!

Всё известней в Курской области становится имя старицы монахини Мисаилы (Зориной), проживавшей в селе Муравлёво Курского района. А ведь в период Великой Отечественной войны матушка своей молитвой и мудрым словом тоже поддерживала страждущих.

Кстати, о том, что война будет, монахиня начала говорить ещё до её начала. Первые намеки зазвучали в её словах в начале 1930-х годов, когда внук – Владимир Зорин – решил поступать в институт. Родные удивлялись, почему бабушка его не благословила. Он закончил Харьковский гидрометеорологический институт, но чтобы содержать себя материально, много и тяжело работал. Однако трудиться по специальности Владимиру выпало всего четыре неполных месяца – в 1939 году его призвали на действительную службу. С июля 1942 года он - командир роты в действующей армии, а через месяц молодой человек погиб при обороне Сталинграда. Старица, видимо, ещё в 1933 году знала и о войне, и о судьбе внука и его жалела.

Тяжёлое время начала войны. Русские отступали, уставшие, павшие духом, фактически безоружные под напором вооружённой до зубов немецкой армии. А она их утешала: «Миленькие, мы победим!..

Как жила в этот период сама старица, узнаём из воспоминаний внучки Риты: «Зимой вода в ведре промерзала насквозь. Пойду, наберу веточек, протопим и спим на печке – один бок согрелся, другой замёрз. Поворачивались наоборот и грелись. Бабушка в жизни никогда не жаловалась и никого не осуждала, всё молилась и мне всегда говорила: «Детка, молись!»

На отца Аллы Зориной пришла похоронка. «Мать собрала детей и с плачем бросилась к старице. «Он жив, - сказала матушка Мисаила. - Не волнуйся – придёт». А через день-другой - ещё одна похоронка. «Мама опять пошла к матушке Мисаиле: «Как он придёт, если снова пришла похоронка?!» – «А ты не думай, а верь тому, что он придёт». Мама вернулась домой, а утром, часов в пять - стук в окно. Все бросились к окнам - отец пришёл. Снова отправилась в Барышниково: «Прости, Матрёна Гавриловна, что я такая неверующая».

Агафью Еськову старица предупредила, что муж «придёт раньше, чем война закончится, а жить она с ним не будет». Он действительно пришёл раньше, потому что был контужен. А на Петровский пост умер.

Каждому, кто к ней приходил, матушка говорила: «Молись!» А сколько же тогда молилась она сама, если твердила об этом людям, которые порой о Боге и не слышали?! Сегодня мы располагаем только воспоминаниями родных и людей, рассказывающих, как она помогала именно им, но, наверняка, под спудом памяти осталась её бесконечная молитва о стране и о родном Курском крае…